"...не надо громких слов - как бы кто не испортил наше  рассуждение еще раньше, чем оно началось" (Платон, "Федон").
 
Из всех народов древности греки в наибольшей степени полагались  на интуитивные рассуждения, позволявшие поэтически оформить мрачные  образы мифов и занимавшие важнейшее место в трудах философов. К  объяснению природных явлений греческие философы подходили с позиции  высших сфер разума, которые считались сопричастными божественным  силам. Именно поэтому греки были плохими экспериментаторами: мастерски  овладев приемами логических умопостроений, они, тем не менее, дали  лишь весьма туманные и совершенно ненаучные истолкования загадок,  окружавших их в природном мире. Разум подчинил себе материю. Питаемое греками пренебрежение и даже отвращение к эксперименту  проистекало из избыточного внимания к "высшему", из привычки всецело  полагаться на авторитет разумных суждений, не нуждающихся в  материальных доказательствах. Через посредство эллинистических  философов этот ненаучный подход проник в западную культуру и на  протяжении всего Средневековья и Ренессанса, и даже позднее, тормозил  развитие естественных наук.
Платон выделяет всего четыре рода живых существ: обитатели  воздуха - птицы; обитатели воды - рыбы; обитатели земли - сухопутные  животные; и обитатели неба - звезды, соответствующие элементу огня. В  эпоху Ренессанса Агриппа фон Неттесгейм, не найдя в себе душевных сил  уравнять звезды в правах с земной фауной, внес поправки в утверждение  Платона. Опираясь на авторитет Аристотеля, Диоскорида и Плиния  Старшего, Агриппа заявил, что стихия огня - обиталище саламандр и  сверчков. Простейший опыт показал бы, что саламандры и сверчки в огне  погибают, - но Агриппа унаследовал от своих духовных учителей  отвращение к экспериментам. От Плиния мы узнаем, что аналогичные  поверья о чудесных свойствах саламандр бытовали в Египте и Вавилоне. Нет сомнений, что Аристотель почерпнул свои познания в этой области у  восточных соседей, не сочтя нужным подвергнуть саламандру научному  исследованию. В результате жизнь суеверия была продлена на две тысячи  лет. О том, что в эпоху Агриппы огненная природа саламандры была  общепризнанным "фактом", свидетельствует поступок его современника,  короля Франции Франциска I. Франциск сделал своей эмблемой изображение  саламандры в языках пламени.
Рассуждения философов нередко приводили к появлению  поразительнейших - и, надо признать, весьма поэтичных - нелепостей. Платон утверждает, что голова, вместилище идей, имеет сферическую  форму из-за того, что сотворена по образу и подобию звезд. В отличие  от прочих частей тела, голова связана с небом. Шея же служит  символическим перешейком, подчеркивающим противопоставление головы и  тела, отделяющим умопостигаемое от телесного. Мир Платона - это мир  магии, ибо все вещи в нем находятся во взаимосвязи и образуют  единство. Вселенная - живое существо, наделенное душой и разумом. У  нее нет глаз, ибо за ее пределами не на что смотреть; у нее нет ушей,  ибо за пределами ей нет места, откуда мог бы донестись звук. У нее нет  дыхания, так как весь воздух заключен внутри нее. Руки этой живой  вселенной тоже не нужны: ведь у нее нет врага, от которого пришлось бы  обороняться. Нет у нее и ног, поскольку ноги не нужны для  вращательного движения. И так далее. В результате выясняется, что  вселенная имеет идеальную форму - сферическую.
Душа старше тела, а следовательно, превосходит его, - говорит  Платон. Она состоит из трех элементов. Первые два из них - это  неделимый элемент, сопряженный с божеством, и делимый, сопряженный с  землей. Они связаны с третьим, который сопряжен с каждым из первых  двух и помещен между ними. Эти три элемента были объединены  посредством сжатия! Образовавшееся единство было разделено на полосы,  которые пересеклись или переплелись между собой и приняли сферическую  форму. Так возникла мировая душа, внутрь которой Бог поместил телесную  вселенную. Человеческая душа состоит из тех же элементов, что и душа  мира. Звездные божества - дети Бога-творца; они порождают людей,  каждый из которых после смерти возвращается на свою звезду. Мировая  душа пронизывает всю вселенную. Она циркулирует и в теле человека. Это  вращательное движение души человек может усовершенствовать, наблюдая  за движением небесных богов - планет.
Платон верил в то, что звезды влияют на земную жизнь. Его часто  цитируют астрологи XVI - XVII веков. Более того, Платон стимулировал  развитие алхимии, заявив, что мировая душа присутствует во всех вещах. В результате алхимики приступили к попыткам извлечь душу из различных  веществ: они надеялись, что с помощью этой высшей субстанции можно  будет оказывать магическое воздействие на металлы. Как персидский  пророк Заратустра верил в то, что благой бог Ормузд сотворил  материальные предметы из идей, так и Платон приписывал идеям  божественную природу. Западные маги пришли к выводу: если идеи  главенствуют над телом, то посредством этих всемогущих идей можно  творить чудеса в материальном мире.
Поскольку в мире Платона небеса и земля, четыре первоэлемента,  душа и дух, божественное и земное взаимосвязаны и сопричастны друг  другу, не удивительно, что маги пытались извлечь пользу из этого  мистического сродства. На том же основании они использовали при  построении магических кругов священные числа пифагорейцев: ведь  Пифагор учил, что числа старше, а следовательно, могущественнее  материальных тел. Пифагорейцы верили, что мир сотворен по  математическому плану и приведен в гармонию в соответствии с  математическими пропорциями. Красота и порядок для этих философов были  немыслимы без чисел. Размеры и массы звезд и расстояния между  небесными телами проникнуты мистикой чисел. Весь космос расчислен  творцом в строгой математической гармонии.
Мистическое учение о числах и их связи с природными явлениями  пифагорейцы называли арифметикой. Научные исследования в области  математики шли рука об руку с философскими спекуляциями и фантазиями. В конце концов, пифагорейцы заблудились в мире собственного  воображения, арифметика была погребена под наслоениями мистики, а  числа превратились в живых существ - в полноправные ипостаси божества. Число четыре соответствовало Гермесу и Дионису; семерка, одно из  древнейших мистических чисел, - Афине Палладе; десятка - Атланту,  поддерживающему небесный свод. Согласно поэту Гесиоду (VIII в. до  н.э.), хаос, или первозданная масса, после сотворения всех вещей обрел  свое олицетворение в монаде - единице. Пятерка считалась числом  справедливости, так как объединяла в себе "женское" число два с  "мужской" тройкой. Шестерка соответствовала Афродите, богине любви,  ибо являлась произведением двойки и тройки - первых чисел мужского и  женского пола. Плутарх, как мы уже видели, интерпретировал тройку,  четверку и пятерку иначе, и можно предположить, что с ходом временем  мистические значения чисел не однажды менялись. Пифагорейцы были не  только магами-теоретиками: они прилюдно практиковали магию. Эмпедокл  (V в. до н.э.) совершал чудеса при большом скоплении народа. Он твердо  верил в то, что способен воскрешать мертвых, вызывать дождь и засуху и  т.д.
Философы облачили древние магические поверья в прекрасные одеяния  разума. Но большинство философов, как и члены всех сословий греческого  общества, не гнушались примитивной народной магией и предрассудками.
Фалес (640 - 548 гг. до н.э.) верил в явления демонических призраков,  а Платон - в привидений, т.е. духов умерших, которым пришлось  вернуться в мир живых из-за неспособности отрешиться от плотских  страстей. Демокрит (V в. до н.э.), от души смеявшийся над человеческой  глупостью, тем не менее, всерьез рекомендовал при укусе скорпиона  сесть верхом на осла и прошептать ему на ухо: "Меня укусил скорпион". За счет этого боль якобы должна была передаться ослу.
Все древние философы верили в магию. Вырваться из этого  заколдованного круга не смог ни Гераклит, ни Фалес, ни Пиндар, ни  Ксенофонт, ни Сократ. Позднегреческие философы, например, Порфирий  (233 - 303 гг. н.э.) всецело посвящали себя практической магии. В  наследство своим заклятым врагам, ранним христианам, они оставили  сложную систему демонологии. Порфирий был убежден в существовании  бесчисленных зверообразных демонов, которые преследуют людей и  осаждают людские жилища, питаясь кровью и скверной. Когда мы едим, эти  демоны незримо вьются вокруг нас, словно мухи, и отогнать их можно  лишь при помощи сложного ритуала. Подобная церемония служила не для  умилостивления богов, а исключительно для изгнания демонов.
С незапамятных времен греческая магия испытывала влияние  восточных традиций. Ни одна нация в мире не приветствовала чужеземные  учения с таким энтузиазмом, как эллины. Греческие жрецы, философы и  историки отправлялись в далекие путешествия в поисках мудрости. Чудотворец Аполлон Тианский достиг берегов Индии. Платон сообщает о  том, что греки поддерживали тесные культурные связи с Египтом и  Критом. Греки сопровождали персидских царей Дария и Ксеркса в их  походах. Платон в "Алкивиаде" устами Сократа заявляет, что персидские  учителя превосходят афинских. Он с восхищением повествует о блестящем  образовании, которое получают персидские царевичи, и о достоинствах их  наставников, мудрейшим из которых называет того, кто преподает "магию  Зороастра". Мифические герои и боги Востока были эллинизированы. Дельфийский культ зародился на Крите; Адонис произошел от  древнееврейского Адонаи; Афродита представляла собой приукрашенную и  смягченную версию Астарты; Исида превратилась в Афину; чужеземное  происхождение Диониса даже не пытались замаскировать.
В народе эллинистических философов - как и восточных мудрецов -  считали магами. Никто не сомневался в том, что у Сократа был  дух-помощник, открывавший ему тайны будущего. Друг Сократа Ксенофонт  (ок. 427 - 355 гг. до н.э.) сообщает, что многие собеседники философа  обращались к этому духу с волновавшими их вопросами. Плутарх пишет,  что дух этот давал ответы чиханием: если он чихал направо, это  означало "да", если налево - "нет. Апулей утверждает, что демон  Сократа имел зримый облик, но Максим Тирский яростно оспаривает это  мнение. Споры о внешности и характере демона Сократа не утихали до  XVIII века. Нар, автор "Эссе о демоне или гадании Сократа" (Лондон,  1782), приходит к обескураживающему выводу, что Сократ использовал  слово "демон" всего лишь для описания своего дара пророчества. Нар  рассудительно заключает, что, несмотря на всю свою мудрость, греческие  философы оставались детьми своей эпохи и, подобно не столь выдающимся  своим современникам, разделяли верования и предрассудки своих отцов.