Все, что человек называется своей собственностью, магическим  образом становится частью его самого. Обрезки его волос и ногтей не  утрачивают связи с ним; предметы, к которым он прикасался, хранят  частицу его личности; и имя его - такая же часть его, как любой орган  тела. Более того, он может быть связан даже с предметами, к которым  никогда не прикасался: так, изображение человека соединено с ним самим  прочнейшими узами. Магическая сила, заключенная в человеке, входит в  его портрет или скульптурное изображение. Люди из первобытных племен  нередко возражают против того, чтобы их фотографировали: они  опасаются, что частица их души может попасть в руки незнакомца.
Дж. Фрэзер так описывает принципы, на которых основаны эти  магические поверья: "Первый из них гласит: подобное производит  подобное или следствие похоже на свою причину. Согласно второму  принципу, вещи, которые раз пришли в соприкосновение друг с другом,  продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого  контакта". Опираясь на первый из этих принципов, который Фрэзер  называет "законом подобия", маг имитирует желаемый результат с целью  добиться его в реальности. С помощью же второго принципа, "закона  соприкосновения", маг оказывает на предмет, принадлежавший какому-либо  человеку, такое же воздействие, какое должен будет испытать сам этот  человек.
Нанося повреждения портрету своей жертвы, маг заставляет страдать  изображенного на портрете человека, как бы далеко тот ни находился. Если же маг снабдит изображение прядью волос жертвы или, скажем,  посохом, который принадлежал ей, то сила магического воздействия  возрастет, поскольку два основных принципа - подобия и соприкосновения - объединятся. Еще мощнее будет воздействие, если маг назовет свою  жертву по имени. Имя - единственная часть человека, с которой может  работать маг при условии, что жертва его находится далеко и в  распоряжении чародея нет никаких принадлежавших ей предметов. Вот  почему имя - ценнейшее достояние, которое следует ревностно оберегать. В магическую силу имени верили и до сих пор верят очень многие люди. Но особенно сильна эта вера была среди древних египтян. Каждому из них  при рождении давалось два имени: истинное (великое) и благое (малое). Общеизвестным становилось только малое имя, великое же принадлежало Ка  человека и заключало в себе всю его магическую силу. Злые духи и боги  могли сколько угодно обращать свой гнев против малого имени: человеку  это ничуть не вредило.
Учитывая эти поверья, не удивительно, что египетские жрецы  стремились раскрыть истинные имена богов и тем самым обрести  сверхъестественную власть. Стоило произнести истинное имя божества - и  вся его сила оказывалась в распоряжении заклинателя. "Если это имя  произнести на берегу реки, поток пересохнет. А если произнести его в  полях, вспыхнут искры. Если на мага, ведающего истинное имя бога,  нападет крокодил, властью этого имени земля обрушится в воду; юг  станет севером, и земля перевернется".
В египетских магических заклинаниях сверхъестественной силой  обладало не только имя, но и каждое произнесенное слово. Ничто не  могло появиться на свет прежде, чем будет произнесено его имя. Лишь  после того, как идея вещи будет "спроецирована" на внешний мир, вещь  обретет реальное существование. "Слово, - сообщает нам иероглифическая  надпись, - творит все вещи: все, что мы любим и ненавидим, всю  совокупность бытия. Ничто не существует до тех пор, пока оно не  названо отчетливым голосом". Для полноты эффекта слово должно  произноситься правильно. При чтении заклинаний необходимо соблюдать  верную интонацию, тайный ритм, которому научил мудрецов Тот, бог магии  и изобретатель речи. Успех магической операции определялся тем,  насколько точно произнесена формула. Ритмам и мелодиям заклинаний  египетских магов обучали в особой школе - "доме жизни", где ученики  осваивали все магические искусства. В ходе столетий примитивные  верования преобразовались в сложнейшие методики. Чтобы магия  срабатывала эффективно, требовалось все больше и больше знаний.
Прежде чем приступить к магическому обряду, нужно было провести  длительную подготовительную работу. В течение девяти дней маг совершал  ритуальное очищение. Затем он умащал тело благовониями и омывал рот  натром. Он обязательно должен был облачиться в чистую одежду - белую и  совершенно новую, которую предварительно следовало окурить  благовониями. Затем маг рисовал себе на языке зеленой тушью перо -  символ истины. И, наконец, он чертил на земле магический круг краской  цвет которой должен был соответствовать божеству того часа, в который  проводился ритуал. И лишь затем можно было приступать к заклинаниям.
Чтобы обезвредить врага, маг обмазывал себе ступни глиной,  помещал между ними отрубленную голову осла и натирал себе рот и кисть  руки кровью этого осла. Затем он поворачивался лицом к солнцу и,  вытянув одну руку перед собой, а другую отведя назад, обращался к  Сету-Тифону, владыке зла, произнося с соблюдением магического ритма  следующую формулу: "О ужасный, незримый, всемогущий, бог богов, убийца  и разрушитель...". Во многих церемониях магу полагалось издавать  странные нечленораздельные звуки и произносить слова, неизвестные в  египетском языке. Нередко заклинатель призывал богов с помощью имен,  которые либо имели семитское происхождение, либо и вовсе представляли  собой причудливые плоды фантазии. Поскольку слово было наделено  магической силой, отступать от его предписанного произношения  запрещалось. Тайные слова магического языка передавались из поколения  в поколение, и давно уже почти никто не знал, каким именно богам  соответствуют эти диковинные звукосочетания. Заклинание, дошедшее до  нас от эпохи Рамсеса II (1292 - 1225 гг. до н.э.), содержало  совершенно непонятные слова:   

О Уалпага, о Кеммара, о Камоло, о Кархенму.
О Асмагааа, Уана. Утун [враги] солнца.

Се приказание тем, кто среди вас, враги.
  Умер жестокой смертью убийца брата.
Крокодилу обрек он душу свою.
Никто его не оплакивает.
Но душа его предстала перед судом двойной справедливости,
Перед Мамуремукахабу [Осирисом]
И теми всевластными владыками, что рядом с ним,
Который [т.е. Осирис] так отвечает врагу своему:   

О лев, черный лик, кровавые очи,
[Яд] в уста того, кто уничтожил свое имя...
[Имя] Отца своего. Они еще не утратили силы укуса.
 
Этот текст, несомненно, адресован чудовищным судьям загробного  мира. Он должен предостеречь их от излишнего доверия к убийце, который  попытается обмануть их с помощью магических формул. Перед нами -  мощнейший образчик "антимагии", направленной против магических уловок,  к которым может прибегнуть преступная душа. Это заклинание обеспечит  ему заслуженное возмездие: "Крокодилу обрек он душу свою!". Силе слов  могло противостоять лишь одно оружие: еще более могущественные слова,  еще более могущественная магия.
Нередко злые духи являлись к людям незваными. Особый страх  внушали покойники, осужденные скитаться по земле, пока их душа не  будет уничтожена. Их узнавали по характерному для мумии носу,  приплюснутому из-за погребальных повязок. Такие покойники выкрадывали  из колыбелей спящих детей, уводя их из-под самого носа бдительной  матери. Нужно было соблюдать особую осторожность, снимая с себя  одежду: по ночам призраки следили за живыми, пытаясь застать их  врасплох без защитных амулетов. Чтобы оберечься от этой опасности,  пользовались особым заклинанием: "Красоты N. [имя произносящего  заклинание] - красоты Осириса. Его верхняя губа - [верхняя губа]  Исиды. Его нижняя губа - [нижняя губа] Нефтиды. Его зубы - маленькие  мечи. Его руки - [руки] богов. Его пальцы подобны божественным змеям. Его спина подобна [спине] Кеба...".
      Несмотря на изощренный ритуал проводов усопшего в загробную  жизнь, всегда оставалась опасность, что покойник вернется в свое  жилище. Чтобы этого не случилось, следовало читать пространные  заклинания:

О овца, сын овцы, агнец, сын овцы, сосущий молоко матери-овцы,  да не будет усопший ужален ни змием, ни змеей, ни скорпионом, ни иным  гадом. Да не овладеет яд его членами, и да не войдет в него никакой  покойник, ни покойница. Да не преследует его тень [какого бы то ни  было] духа. Да не будут властны над ним уста змия Эм-ккаху-эф. Он -  овца.
Ты, входящий, не войди ни в один из членов усопшего. О ты,  слышащий его, не услышь его. О ты, обвивающийся кольцами, не обвейся  кольцами вокруг него. [...]
Я произнес эти слова над священными травами во всех углах дома,  после чего обрызгал весь дом святой водой вечером и на восходе солнца. Тот, кто слышит это [т.е. усопший], пребудет простертым на своем  месте.

Всемогущее слово защищало и от житейских опасностей. Египтяне,  обитавшие на краю зловещей пустыни, встречали каждую ночь с тревогой. Разумеется, дом хорошо охраняли псы, готовые отогнать любого незваного  гостя, но прежде чем спустить их на ночь с привязи, желательно было  придать им сил магическим заклинанием:

Встань, дикий пес. Я скажу, что должен ты делать сегодня. Ты был  на привязи. Разве теперь не свободен ты? Именем Гора повелеваю тебе:  да будет лик твой подобен открытому небу. Да будут челюсти твои  беспощадны. Пусть сила твоя [сокрушает] жертву, как [сила] бога  Хар-шефи. Убивай, как богиня Аната. Да вздыбится грива твоя железными  кольями. Посему будь Гором и будь Сетом. [...] Наделяю тебя силой  колдовской; отними слух [у жертвы]. Ибо ты отважный, грозный страж.
 
Во многих заклинаниях маг отождествляет себя с богом или с  несколькими божествами. Человек, на которого напали крокодилы, кричит:  "Не выступайте против меня! Я Аммон. Я Амхур, страж. Я великий владыка  клинка. Я Сет", и т.д. Владыки страны считали себя близкими  родственниками, сыновьями богов. Фараоны во время битвы обращались к  Аммону-Ра, богу солнца, чтобы напомнить ему об этих родственных узах. Фараон не молил о победе, а требовал ее как принадлежащую ему по  праву. И "отец битв" мог ответить ему: "...Рамсес-Мериамун, я с тобой!  Это я, твой отец! [...] Моя рука с тобой, и я для тебя лучше, нежели  сотни тысяч"(. Высшие силы мироздания, сверхъестественные владыки мира  повиновались словам смертного. Мировому порядку постоянно грозила  смертельная опасность. Любой безрассудный жрец мог в любой момент  перевернуть землю и небо, чтобы выполнить пожелание своего заказчика. "Как же это возможно, - хочется воскликнуть вслед за неоплатоником  Порфирием, - чтобы богов можно было принудить к повиновению, словно  простых смертных?"   
Египетская магия принципиально отличалась от месопотамской. Правда, халдеи знали, что у их верховного бога есть имя. Но оно было  им неизвестно, а потому произнести его было невозможно, хотя к этому  божеству и обращались в минуту великой опасности. Это имя само по себе  было отдельной личностью, ипостасью божества. Оно существовало  независимо от бога и имело собственную власть над другими богами,  духами и над всей природой. Узнать его не могли даже посвященные  жрецы. А следовательно, его нельзя было ни к чему принудить.
Египтяне же вели себя по отношению к богам, как дети, которые  понимают, что родители распоряжаются их судьбой, и, тем не менее,  пытаются добиться от них удовлетворения бесчисленных желаний. Для  египтянина мир вращался вокруг его желаний и проблем, и боги, как  родители, должны были уступать его давлению. Словно дети, египтяне при  необходимости лгали своим богам-"родителям", и эта ложь не вызывала у  них угрызений совести и не умаляла веры во всемогущество  сверхъестественных существ. Египтянин был убежден, что боги просто не  смогут отвернуться от него и лишить его своих милостей.